Отчаянье меняло лица. Серый кот, что приходил ко мне по ночам, сворачивался в тугой узел на груди. И засыпал там, уперевшись лапами в подбородок. Выпускал когти от нежности. Шея постоянно кровоточила и не заживала. Не помогали стерильные повязки, заживляющие мази и время. Потому что его катастрофически не хватало. Каждую ночь происходило одно и то же: сквозь полоски лейкопластыря прорывались острые когти, и по всей квартире эхом разносилось урчание.
Такое чувство, что кровь сочиться отовсюду. Искусанные губы, разодранная шея, шелушащаяся кожа на тыльной стороне ладоней. Тело медленно остывало и теплело который раз за ночь. От страха и тоски сводило все внутренние органы, а удары пульсовой волны сопровождались победным урчанием. Сделать музыку совсем еле слышной и уснуть под тихие звуки, что заполнили комнату. И потом проснуться с гулко бьющимся сердцем от внезапной тишины и яркого света, застать себя посреди комнаты и вернуть тело к выключателю. Уснуть на этот раз в тишине и спокойствии, чтоб через какое-то время вновь проснуться от боли присутствия острых когтей в собственной плоти.
И вот, спустя какое-то время и кот, и порезы, и изнуряющая музыка остались лишь тусклым воспоминанием. В ежедневнике поселились выцветшие за пару месяцев фотоснимки, а воспоминания стремились догнать их в отсутствии яркости. Вопрос об эмоциях к людям стал самым запретным из произносимых когда-либо. Будущее казалось набором карточек, запертым в ящике комода. Кожа на глазах заживала, разглаживалась. Окружающие говорили о том, что для восстановления необходим определенный срок. Приходилось запирать в себя эмоции и не отрывать взгляд от циферблата часов. Стрелки неслись сломя голову, отбрасывая день за днем в стопку: «Прожито». Кто-то похлопал по плечу, ободряюще улыбнулся: «Ты смогла все пережить, молодчина».
Я осторожно вздохнула, и мир покатился с ног на голову. Выпущенные эмоции взбунтовались и наотмашь ударили по лицу. Грузом на плечи рухнул не только отложенный в ящик стола промежуток жизни, но и все деяния до и после. Из искусанных губ капала кровь, собираясь в темную и липкую лужицу на свежей плитке центральной улицы. Сотня прикосновений, ран, упреков и изломанных ожиданий, скрестив по-турецки ноги окружили измученное тело. И время ничем не могло помочь, ведь его работа была напрасной. Пока чудесный лекарь творил чудеса, зашивая порезы и заговаривая синяки и ссадины, я успела наделать с десяток глупостей. И сердце вновь билось где-то у надгортанника.
Кто-то засмеялся и стянул маску. Возле меня стояло величественное отчаянье и протягивало мне руку. Я смирилась и, склонив голову, сделала шаг навстречу. Ледяные губы коснулись моего виска.
