Сделать шаг в Неву и раствориться в брызгах капель, затушивших сигарету сжатую тонкими белыми губами – настойчивыми барабанами данная мысль стучит в висках, топит сознание…
Каждый раз я открываю глаза в тот самый миг, когда тяжелые волны касаются моих глаз, сдавливают грудную клетку и тянут вниз, на сточенные камни городского берега. И просыпаюсь, борясь со звенящим гулом, отбрасываю мокрые и слипшиеся пряди волос с глаз. Несколько раз пытаюсь спокойно выдохнуть, касаюсь пальцами кулона, болтающегося на шее, проверяю – на месте ли и обвиваю пальцами холодный камешек на черной верёвочке.
За окнами лениво расползается солнечный свет. Приобнимает кроны деревьев, рассеивает ночной сумрак и расползается по балконам и подоконникам. Я встаю с кровати, стаскивая за собой плед, роняя на пол подушку, и выхожу на балкон, зябко кутаясь в плед, ловя кусочки сонного тепла собственного тела. А под моими ногами, да и над головой, просыпается город, спешат куда-то люди, а некоторые лежат в теплых постелях и проснутся только тогда, когда солнце вступит в свои права. По улицам снуют машины, на перекрестках мигают светофоры, куда-то спешат деловитые бабушки: город трет сонные глаза.
В попытке проснуться смотрю на асфальт, приглядываюсь к лужам, оставшимся от ночного ливня.
И словно вижу как тысячи мирков людей разбивались об асфальтовые волны во все прошедшие эпохи.
Гасли искры, встречаясь с белесым асфальтом.
Лужи отражались в прозрачных небесах.
Облака касались зеленой травы, она щекотала темные животы туч, и они смеялись, разбиваясь на сотни маленьких облаков, брызгались каплями дождя.
Липкие пальцы кошмара, не успевшего пропасть бесследно коснулись моего плеча, навалились тяжелыми волнами и стало удушливо-горько, захотелось…
Сделать один шаг вниз и распластаться на светло-сером асфальте в надежде на том что один шаг решит тысячу проблем, сможет уничтожить сотни страшных картин, что отпечатались где-то глубоко-глубоко внутри.
Зажатая между пальцами сигарета осыплется белым пеплом, в полете разобьется на сотни маленьких осколков - ярких огненных брызг, которые осядут на асфальт неровными белыми хлопьями и погаснут, смешаются с каменной крошкой и пылью разных городов и стран, которую приносили сюда тысяча ног людей, видевших этот мир и его изнанку.
Видевших весь мир, кроме внутреннего мира девушки, распластавшейся на асфальте, сжав в объятьях плед.
Где-то вдали разнеслось эхо сирены машины скорой помощи, что пронеслась через минуту по улице, спеша к пациенту, что-то внутри отозвалось на истошный вой белой кареты и заскулило, завозилось в надежде на благой исход. Я очнулась и решительно вошла в комнату, готовая встретиться с кошмаром лицом к лицу.
Но в комнате не осталось даже следов от ночных страхов. Прислонившись к дверному косяку стоял парень, подбрасывая на руке связку ключей и улыбаясь.
- Доброе утро. Я думал, что ты будешь спать. Всё в порядке?
Пришлось утащить его на балкон, рассказать о мучительном сне, о том, что окружало меня последние дни. Парень слушал меня, сжав мои руки в своих ладонях, а я говорила о том, что возненавидела наш город. Я впервые возненавидела город за то, что в нем нет ни грамма Человека. Даже последние отголоски дыхания вымели последние ветры. Рассказала, как мучительно протискиваюсь между тончайшими сосудами автомобильных дорог, путаюсь в нервной ряби высоковольтных проводов и отчаянно жду.
«Вернее, ждала, ведь правда?» - в глазах плескалась отчаянье, ведь если сейчас опять придется проснуться в пустой квартире, то может лучше и вовсе не засыпать…?
Липкие пальцы кошмаров оставляли следы на моих щеках, плечах, пальцах и волосах, оплетали тугой паутиной. В который раз я забывала про то, что ты существуешь, но поднимала глаза и видела тебя, чувствовала тепло сидящего рядом человека, и кошмар становился всё бледнее, всё призрачнее.
Приходи ко мне по ночам, зарывайся лицом в мои волосы и с облегчением засыпай, успокоив клокочущий пляс внутри одним лишь дурманным запахом. И тогда, будь уверен, ни один кошмар не тронет меня.